НОВГОРОДСКАЯ КОЛЫБЕЛЬ

Многое из того, что сегодня должно быть включено в понятие "петербургская цивилизация", существовало задолго до Петра. Приневские земли, издревле принадлежавшие Новгородской республике, с незапамятных времен были населены финно-угорскими племенами. В отличие от остальной Руси, Великий Новгород развивался не как военно-хозяйственная резиденция правителя (азиатский тип), а как вольный город (европейский тип). Неудивительно, что в древнем Новгороде уже в XI - XII веках существовала почти поголовная грамотность, а городские дороги регулярно мостились и вплоть до вхождения в состав московского государства пребывали в идеальном состоянии.

Стержнем новгородской культуры была торговля, в отличие от срединной Руси, где на первый план выдвигалось воинское дело. Культура, преимущественно ориентированная на торговлю, определила открытость для контактов с иноземцами. Новгород фактически был членом Ганзейского союза. На его территории постоянно жило большое число немцев, шведов, датчан и других иностранцев (этим же несколько веков спустя будет отличаться и Санкт-Петербург). Взаимопроникновение культур - как материальной, так и духовной - было весьма значительным: новгородские ремесленники, подобно своим западным коллегам, ставили автограф ни изделиях, а новгородские монахи, подобно католическим, одно время даже выбривали на голове тонзуру. Вообще, широко распространенное представление о том, что так называемая древнерусская нация была только политически раздроблена, оставаясь при этом культурно однородной, не вполне верно. Так, например, исследование языка берестяных грамот, проведенное академиком А. А. Зализняком, показало, что новгородско-псковский диалект более чем по 20 существенным признакам отличался от южно-русского и при этом имел значительное сходство с западнославянскими языками. Иными словами, древние новгородцы приходились более близкими родственниками полякам и чехам, а не полянам, древлянам или вятичам.

Так называемое "воссоединение Новгорода с московским государством в 70-х гг. XV века было не чем иным, как завоеванием, после которого великий город пришел в упадок навсегда, а территория, которая до той поры была тесно интегрирована в Европу и процветала, на долгие века превратилась в убогое московское захолустье, отгороженное от внешнего мира железным занавесом российского самодержавия.

Однако часть новгородских земель, а именно восточное побережье Балтики, пробыв под московским господством около 100 лет, отошла к Швеции. Новгородская культурная модель в общих чертах сохранилась здесь вплоть до петровского времени, когда некоторые ее носители стали первыми обитателями Санкт-Петербурга, привнеся в быт новой российской столицы свое самосознание и свои традиции.

В воспоминаниях К. С. Петрова-Водкина есть свидетельство того, что еще в начале XX века жители Охты свысока поглядывали на прочих петербуржцев, полагая их "выскочками", а себя - потомками древних новгородцев, то есть исконными жителями Невского края.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ В ЭПОХУ НИЕНШАНЦА

Несмотря на то, что территория Приневья на протяжении 200 с лишним лет несколько раз переходила из рук в руки, местный петербургский социум в целом сохранил свои базовые характеристики: европейскую открытость, мультикультурность, развитое гражданское самосознание. Поражает, насколько формы протеста, использовавшиеся ингерманландцами, были непохожи на "русский бунт". Сохранились сведения об огромном количестве жалоб на фоготов, управляющих имениями и арендаторов, которые крестьяне подавали по инстанциям с соблюдением всех правовых формальностей. Отдельные жалобщики добирались даже до Стокгольма и там активно отстаивали свои права. Среди подписей под любой из жалоб можно найти и славянские, и финские, и ижорские фамилии, что наглядно свидетельствует о том, что сложившаяся в Ингерманландии популяция была многонациональной.

Еще в большей степени это может относиться к жителям Ниена - города, быстро выросшего под прикрытием возведенной шведами в 1611 году крепости Ниеншанц. Здесь жили немцы, шведы, голландцы, финны, русские, корелы, ижорцы. В самом городе находились шведская и немецкая церкви, за Невой, в селе Спасском, - русская православная церковь, священник которой читал проповеди и даже проводил церковные обряды на финском языке. Купеческая часть населения Ниена отличалась большой сплоченностью и ясным осознанием своих интересов. В 1632 году купцы добились от Стокгольма торговых привилегий, подобных тем, которыми пользовались старые шведские города.

ОТ ПЕТРА ДО ЛЕНИНА

Падение Ниеншанца вынудило значительную часть обитателей уйти вместе со шведскими войсками. Оставшиеся аборигены практически отворились в двух мощнейших потоках мигрантов, которые стараниями Петра хлынули в Санкт-Петербург. Один из этих потоков тек из глубин России. Почти все эти мигранты ехали против своей воли, и потому петербуржцами стали себя ощущать в лучшем случае их дети. Иначе обстояло дело с другим потоком, который двигался с запада. Привлеченные в Петербург разнообразными льготами и покровительством царя европейцы зачастую чувствовали себя на берегах Невы более комфортно, чем на родине, очень легко укоренялись, что сразу стало одним из главных факторов, определивших характер складывающейся петербургской культуры.

Сообщество, которое в течение следующих двух веков существовало в Санкт-Петербурге, своими существенными чертами обязано западноевропейскому влиянию: во многом это влияние вступало в противоречие с принципами российского государственного устройства, типологически родственного восточным деспотиям. Множественность национально-культурных традиций, бытовавших в Петербурге, а также непрерывный приток в город европейского вольномыслия воспитывали в горожанах уважение прав личности, в то время как традиционное российское самодержавие стояло на приоритете государственных интересов.

СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД

Революция 1917 года ярким пламенем начавшегося пожара высветила несовместимость "розовых Петербургских мечтаний" с неодолимо-серыми евразийскими реалиями. В. И. Ленин и Совнарком поспешно эвакуировались в Москву не только перед опасностью наступления кайзеровских войск. Им, глубоким провинциалам, был вообще чужд Петербург - он был для них воплощением вражеских сил, с которыми они десятилетиями боролись.

Здесь не место описывать страдания жителей нашего города в годы гражданской войны. Да, сюда не ступила нога солдата ни одной белой армии. Но горожане, кроме рабочего населения, были фактически брошены советским правительством на произвол судьбы. Население Петрограда в 1917 г. составляло 2,5 млн., а в 1922 г. - 700 тыс. Самый культурный и цивилизованный город в России был отброшен лет на 50 назад.

Все же за 73 советских года Ленинград иногда играл какую-то политическую роль. Первым таким случаем были февральские "волынки" на заводах и фабриках города в 1921, поддержанные кронштадтскими матросами. Мятеж был подавлен, но страна получила нэп.

Подстрекаемые Г. Е. Зиновьевым ленинградские коммунисты в конце 1925 г., на XIV съезде большевистской партии выступили за отставку И. В. Сталина с поста генсека. Ленинградская оппозиция была разгромлена, Зиновьев удален из города и вместо него прислан С. М. Киров, а с ним несколько сот сталинских выдвиженцев, сменивших около двух тысяч снятых с работы представителей старой питерской большевистской элиты.

Как только сам Киров вырос в крупную политическую фигуру, его загадочная гибель еще раз предупредила питерскую элиту "не лезть поперек батьки". Но опять лезли, и опять получили в связи с "Ленинградским делом" смертные приговоры, которые были тогда вынесены, между прочим, за "ленинградский сепаратизм", за попытку организации компартии РСФСР и стремление создать "федерацию" с Финляндией. Это были ложные обвинения, но они показывают, как подозрительно и ревниво относилось московское руководство к своему трехвековому сопернику. После "Ленинградского дела" и вплоть до перестройки парторганизацию и город и возглавляли самые трусливые, самые послушные Москве деятели. В конце советского периода среди ленинградцев лишь доли процента составляли петербуржцы в третьем-четвертом поколениях. Тем не менее, петербургская цивилизация не прервала своего существования.

СЕГОДНЯ И ЗАВТРА

В период перестройки, а также в первые годы после крушения СССР Санкт-Петербург демонстрировал явное стремление быть "самым европейским" городом России, тем самым полностью подтвердив довлатовское определение. Первые петербургские политические символы - Ленинградский народный фронт, Анатолий Собчак, свободная экономическая зона - все они так или иначе обозначали стремление города на Неве обособиться, от поработившей его коммунистической Московии. В 1993 году прошел референдум о предоставлении Петербургу статуса республики, в ходке которого 78% горожан поддержали это требование.

Вплоть до конца 90-х гг. и на общероссийских, и на местных выборах народ голосовал не так, как остальная Россия. Здесь очень долго и активно поддерживали партии демократической ориентации. Здесь возник феномен - единственный в стране - городского парламента, не вполне подконтрольного главе исполнительной власти. Однако по мере того, как вновь возникшее государство развивалось по пути, на котором столица насильно собирает у себя практически все ресурсы, - Петербург оказался загнанным едва ли не в еще более дальний угол, чем в эпоху СССР.

Не сумев реализовать зародившуюся было на заре перестройки "европейскую мечту" и освободиться от империи, горожане перенесли центр тяжести своих ожиданий на прямо противоположный по сути процесс активного приспособления Санкт-Петербурга к столичным нуждам. Ожидания, которые связывают сегодня многие петербуржцы с тем фактом, что их земляк сумел стать "первым человеком" в государстве, а правительство страны составляют сплошь бывшие петербуржцы - это иллюзия. Однако иллюзии рано или поздно рассеиваются. Логика места - куда более страшная сила, чем красота чиновных заклинаний. Санкт-Петербург, народ которого протяжении столетий хранил верность своей духовной и геополитической родине - Европе, вернуться в нее попросту обречен.