В непродолжительном времени по основании града Петрова священник Троицкой церкви увидал как-то ночью кикимору и рек: "Петербургу быть пусту!". Попа сей же час излови и "представили". А ведь правду глаголил святой батюшка... "Русский дух" на топких берегах Невы так и не поселился. Санкт-Петербург в этом отношении остался "пустым" городом, чуждым великой России...

С самого первого дня основания ингерманландского города-призрака два столетия подряд он "поднимал Россию на дыбы", стараясь обратить ее в Голландию, Швецию, Германию, Францию, Англию. Когда же бескрайняя Евразия действительно встала на дыбы, первым делом она скинула ярмо чужеземной по имени и по духу столицы...

Любить Петербург и Россию одновременно могли позволить себе разве что поэты-романтики, для которых блистательный Санкт-Петербург был волшебным окном в галантный век, таинственным символом, не имеющим никакой связи с обступившей его пьяненькой и убогонькой российской повседневностью... Те, кто пытался любить Россию и русский народ в их природной первозданности, - все эти славянофилы и передвижники, - первым делом проклинали попирающую русский дух невскую твердыню - немецки надменную и французски-безбожную.

И правда, если взглянуть на Петербург раскосыми и жадными очами бесхитростного великоросса, - что досталось ему от великого города? Великая культура? О, да! Нескончаемая плеяда измученных чахоткой "аристократов духа", на которых русский мужик никогда не менял и никогда не променяет глупых, а потому родных и любимых Иванушку-дурачка с героями "Санта-Барбары".

Достаточно выстроить в один ряд Собчака, Болдырева, Севенарда, Старовойтову, а в другой - Ельцина, Черномырдина, Жириновского и Лужкова, чтобы понять: за этих политиков голосовали совершенно разные граждане, у которых совершенно различные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Казалось бы, невероятная вещь: население нашего города в течение последних десятилетий несколько раз практически полностью уничтожалось, подавляющее большинство нынешних петербуржцев - те, кто приехал сюда из советской глубинки в послевоенный период и их дети. И тем не менее, запас духовной самодостаточности Петербурга столь велик, что проживший в этом городе хотя бы несколько лет человек становится в первую очередь петербуржцем, а уже во вторую, - россиянином и выходцем из своей малой родины.

Три столетия продолжается обоюдная пытка. XVIII и ХIX столетия прошли под знаком петербургского насилия над Россией, в XX веке Московия взяла реванш. Унижение, разорение и гибель - вот что увидел Петроград-Ленинград-Петербург на протяжении последних восьми десятилетий своего бытия. Голод, красный террор, изгнание, разгром "оппозиции", репрессии, выселения "бывших", аресты "вредителей", ограбление музеев и библиотек, убийство Кирова и начало Большого террора, блокада и гибель большинства горожан, "Ленинградское дело", аресты "космополитов", ждановский погром лениградской культуры. После всего этого - перманентное удушение городской жизни, превращение Ленинграда из Великого города с областной судьбой в губернский городок с судьбой райцентра.

Однако всему есть предел. Петербург не может до бесконечности быть обреченным на сожительство с культурно чуждым ему миром...