Алексей Антипов известен любому, кто интересуется «Зенитом» долгое время. В этом случае вы наверняка покупали газету «Наш Зенит», которая была верным спутником каждого питерского фаната вплоть до 2009 года, а затем стала приложением к «Спорт-Экспрессу». Больше полутысячи выпусков во время даже самого скучного межсезонья, после любых побед и поражений!

 

Я, например, прекрасно помню, какую именно газету я купил в первую очередь в день после победы «Зенита» в кубке-99. И с тех пор этой традиции я не изменял. Сегодня бывший шеф-редактор «Нашего Зенита» расскажет нам о том, что ему пришлось пережить вместе со своим детищем, вместе с которым они всегда были рядом с «Зенитом». В скобках – некоторые комментарии Алексея (редактор всё-таки).

 

От болельщика до редактора

 

Алексей, вопрос банальный, но история эта у каждого своя и говорит о человеке многое. Расскажи, как «Зенит» появился в твоей жизни?

 

Я не вижу в своей жизни случайностей. На мой взгляд, всё происходящее – закономерно. Так получилось и с «Зенитом». Первое воспоминание – 1980-й год. Папа взял меня на матч «Зенит» – «Шахтер» на стадион Кирова. Мне было 9 лет, и я, признаться, мало что запомнил.

 

А вот следующее впечатление стало очень ярким. Это был 1984 год, матч «Зенит» – «Динамо» Киев. На стадионе собралось более 70 тысяч болельщиков. Давка была реально жуткая, а я чуть не попал под милицейскую лошадь!

 

Еще хорошо запомнилось, что мы встретили там папиного однокашника. На тот момент он был актером в театре Музыкальной Комедии и пришел на стадион с товарищем. Вечером им предстояло петь на сцене, а после матча у них не было даже подобия голоса! Еще бы, «Зенит» выиграл 2-0, игра была просто шикарной. И вот, они ехали с нами в машине и пили кофе из термоса, чтобы хоть как-то восстановиться.

 

Путь от болельщика до спортивного журналиста кажется многим вполне очевидным. Но очень немногие действительно проходят все стадии от простого посетителя стадиона до автора статей и, тем более, редактора. Как это произошло у тебя?

 

Изначально я занимался вовсе не журналистикой и думать даже не мог, что буду когда-то ей заниматься. Больше того, я не мог даже представить, что буду когда-то что-то писать. В школе за сочинения я получал четверки - написал, сдал и забыл.

 

В 98-99 я познакомился с хорошим человеком по имени Максим. Мы вместе играли в футбол, просто общались. И когда он стал руководителем проекта газеты «Московский Комсомолец» в Питере, предложил мне вести в газете еженедельную полосу о «Зените». Я, конечно, обалдел от такого предложения, но всё же решил попробовать.

 

Какие впечатления у тебя остались от первых попыток общения с тренерами и спортсменами?

 

Моим первым заданием было интервью с Анатолием Давыдовым. Как раз заканчивалось межсезонье, и нужно было спросить у тренера что-то вроде: «Как дела»? Я прикинул, что часика-то должно хватить, чтобы поговорить.

 

Приезжаю на базу, подхожу к Анатолию Викторовичу, представляюсь. Администратор газеты должен был заранее договориться об интервью. Давыдов мне и говорит: «Да-да, что-то припоминаю, мне говорили. Что ж, пойдемте, у вас есть 5 минут». Я обалдел в очередной раз, потому что планировал обстоятельный разговор и приготовил много вопросов.

 

В общем, заняло интервью не 5 минут, а все 15. Как показала дальнейшая журналистская практика, этого вполне достаточно для полосного интервью, и мне удалось спросить все, что я хотел. С этого всё и началось.

 

Но мы знаем тебя совсем не по «МК»! Как в итоге ты оказался в «Нашем Зените»?

 

В определенный момент произошел конфликт между МК и «Зенитом» на уровне руководства газеты и пресс-службы. К тому времени меня уже брали в самолет на выезда (если не по-фанатски, а по-научному – «на выезды») ), а я писал о матчах. И Леонид Генусов, тогдашний пресс-атташе, мне сказал: «Если хочешь остаться с «Зенитом» – оставайся. Сейчас начинается проект «Наш Зенит» и ты сможешь там писать. Если хочешь, можешь остаться с МК, но тогда дорога в «Зенит» тебе заказана». Поскольку перед МК, и даже в большей степени перед Максимом, у меня были определенные моральные обязательства, выбор оказался трудным. Но в итоге я ответил, что хочу быть с «Зенитом».

 

На тот момент около клуба была уже некая тусовка спортивных журналистов?

 

Была, конечно. Сложился даже некий пул, который постоянно находился с командой и летал с ней на все выезда в самолете. Одни из старожилов – Костя Осипов, сейчас он больше пишет о боксе (кстати, в прошлом году он удостоен премии «Золотое перо»), Даня Орловский…

 

Каким образом ты из автора стал шеф-редактором газеты?

 

Когда в 99 году родился НЗ, редактором был Лёша Гриднев. Моя работа заключалась в выполнении его поручений. Он мне говорил, о чем писать, интервью у кого брать, а затем мы с ним встречались где-нибудь у метро, я ему передавал дискету, и на этом мои функции заканчивались.

 

Потом Гриднев уехал в Москву. Он много чем там занимался, например, делал полиграфию для РФС. На короткое время пришел Владимир Обухович, но вскоре и он покинул газету. Получилось так, что в редакции не осталось вообще никого. Тогда НЗ делали в помещении ломбарда, который принадлежал основателю газеты Леониду Коваленко. Финансовое положение было тяжелым.

 

В итоге, меня назначили шеф-редактором. Не имея опыта и понимания, я начал что-то постепенно делать. Потом, когда издатель окончательно перестал газету финансировать, мы с директором Татьяной Демидовой пришли на поклон к президенту клуба Виталию Мутко. Прямо объяснили ситуацию: либо газета закрывается, либо мы продолжаем работать под крылом «Зенита».

 

«Ломбардный» период

 

До этого клуб никак не влиял на газету?

 

То, что соучредителем газеты является Виталий Мутко, в выходных данных было написано с первых дней, но издателем был именно Леонид Коваленко.

 

Сколько человек делали «Наш Зенит»?

 

В истории газеты были удивительные периоды. Поначалу её верстали в ломбарде, как я уже говорил. Выглядело это совершенно непрофессионально: маленькое помещение, два компьютера.

 

Газета выходила на 4 полосах, затем увеличилась вдвое. Писали разные люди за гонорары, в том числе многие известные питерские журналисты. Штат в «ломбардный» период состоял из редактора, одного журналиста, директора, верстальщика и корректора. Когда появились инвестиции, штат тоже подрос.

 

А насколько твоя судьба связана с этой газетой?

 

Когда вышел юбилейный 500-й номер «Нашего Зенита», мы с коллегами подсчитали, что я был редактором 400 с лишним выпусков. Вот такой длинной оказалась для меня эта история.

 

Настоящее удовлетворение стал приносить последний, «доспортэкспрессовский» (дивно выглядит это слово, но корректор говорит, что пишется именно так, без дефиса, поскольку есть приставка – специально позвонил проконсультироваться) ) этап «Нашего Зенита». Газета стала полностью цветной и более технологически совершенной. Очевидно, её надо было развивать дальше, и одним из путей развития стала возможность создания совместного проекта со «Спорт-Экспрессом», у которого достаточно мощностей и ресурсов. По этому пути и пошли.

 

Звезды говорят

 

Кто за весь этот период был самым интересным собеседником в команде?

 

Первым приходит в голову Слава Малафеев. С самого начала, когда он был дублёром и мы только познакомились, он запомнился своей рассудительностью. Задаешь, бывало, самый простой вопрос после матча – а он в ответ очень подробно и обстоятельно объясняет все свои действия. Благодаря ему я многое узнал о вратарском искусстве.

 

Какие особенные проекты запомнились за время существования газеты?

Самым интересным был, наверное, проект «Звезды говорят», который придумал Сергей Васильев. Сережа хорошо знаком с различными музыкантами, людьми из шоу-бизнеса, поскольку является директором группы «Аукцион». (На самом деле группа называется «АукцЫон», хотя это и не совсем по-русски. История такова. Однажды барабанщик группы Борис Шавейников совершил грамматическую ошибку, заполняя какие-то документы. Коллективу понравилось, и Ы стало их фишкой. Один из двд-дисков «Аукцыона» называется «Как слышится, так и пишется».) Однажды он предложил: «А хочешь - Шнур возьмет интервью у Кержакова?». Из этой простой фразы в итоге родился целый проект! Суть его заключалась в том, что интервью у футболистов должны были брать известные люди. Причём футболист сам должен был сказать, кого бы он хотел видеть в роли интервьюера.

 

Сергей ездил на базу и легко познакомился почти со всеми игроками. Метод работы у него был такой: сначала он выбирал самых коммуникабельных. У этих игроков брали интервью, оно выходило в газете, и менее общительные ребята понимали, что им это тоже интересно.

 

У Влада Радимова, помню, спросили, с кем бы он хотел познакомиться из мира музыки и шоу-бизнеса. Он сразу же сказал: «С Таней Булановой!». На следующий день Серёжа ему перезвонил и сказал, что договорился о встрече. Влад поначалу не поверил: «Да ты шутишь, что ли!?». С этого интервью и начался проект.

 

Чем запомнились в этом проекте наши «звезды»?

 

Например, с Сашей Кержаковым очень забавно получилось. Керж любит группу «Ленинград», Шнур любит Кержа. Мы решили их свести. Они встретились в каком-то кафе, без диктофона, без ничего. Поговорили. Естественно, ничего не записали.

 

Серёга звонит Шнуру: «Ну мы ж договаривались, нам ведь интервью надо!». Шнуров пообещал вспомнить содержание беседы на гастролях, но так этого и не сделал. Обязательства есть обязательства, мы организовали их встречу ещё раз, уже с диктофоном. Потом прослушали…

 

Запись в итоге длилась 7 минут. На ней прекрасно слышно, как они сначала выбирают, что заказать в кафе, потом делают этот заказ. Затем пара фраз и в определенный момент Керж говорит: «Ну, это я тебе потом без диктофона расскажу». Шнуров живо реагирует: «А чего потом? Давай сейчас!» - и выключает диктофон. Так интервью и не состоялось.

 

В итоге Аршавин общался с Гальцевым, Малафеев - с Боярским. Слава по ходу интервью поменялся с Михаилом Сергеевичем местами и сам стал задавать ему вопросы. Так у нас получилось сразу два материала. Спивак встречался с «Лицедеями». На фотографии, сделанной во время этого интервью, обычно серьезный Саша улыбался настолько широко и искренне, что мы поняли: затеяли мы это не зря.

 

В петербургской спортивной прессе за всё время практически не было ни одного интервью с Игорем Денисовым. Удалось ли вам от него чего-то добиться?

 

С Игорем была самая серьезная и сложная история. Он очень непубличный человек, но в то же время настоящая личность. Андрей Аршавин однажды охарактеризовал его так: «Гарик – человек, который никогда не предаст». Все это очень хотелось донести до болельщиков, которые, насколько я помню, в то время имели к Игорю какие-то претензии. В итоге при посредничестве того же Аршавина удалось организовать встречу Денисова с Оксаной Акиньшиной.

 

Вообще, все интервью проходили примерно так: в кафе за стол садились два человека, а микрофон, чтобы не смущать собеседников, мы маскировали. Нужно было создать такую обстановку, чтобы люди максимально раскрепостились. И вот настал день интервью Игоря. Я очень волновался и вечером сразу позвонил Васильеву: «Серега, ну как?» - «Лёха, это фантастика. Это просто грандиозное и глубокое интервью! Единственное – его нельзя печатать. Слишком личное». В итоге мы напечатали совсем небольшую часть разговора, а полностью его послушать не удалось даже мне - не дал Серёга.

 

Кто из игроков на твоей памяти остался наиболее закрытым для вопросов прессы?

 

Вообще, журналисту всегда сложно, когда игрок немногословен, всегда хочется задать вопрос и слушать-слушать-слушать. Например, когда с Сашей Анюковым кто-нибудь общается, сразу заметно, что он говорит немного.

 

Но когда у тебя не получается интервью, то виноват только ты, а не игрок. Значит, надо приходить более подготовленным, формулировать вопросы по-другому, чтобы твой собеседник не мог просто ответить «да» или «нет». Вот у нас, помню, хорошие интервью с Анюковым были, на целую полосу. Главное – это получить от игрока информацию и грамотно ей воспользоваться. Речь письменная в итоге отличается от устной, это понятно. Главное – не нарушать смысл сказанного.

 

Доводилось выслушивать претензии по поводу искажения смысла?

 

Честно говоря, не помню такого. Единственное, была одна история с заголовком. Для того чтобы привлечь внимание читателя к материалу, он имеет огромное значение. И вот у нас было послематчевое интервью с Крыжанацом (я бы написал «с Крижанацем»)). Он тогда шикарно сыграл, «съел» кого-то из грандов мирового футбола. И фраза, вынесенная в заголовок, показалась Ивице нескромной, он нам предъявил претензии, было такое.

 

Еще в старые времена (по-моему, это 1999 год), когда журналисты еще летали с командой, Саша Бабий как-то зашел в самолет, прошёл на галерку, где сидели журналисты, и грозно спросил: «Ну, и кто тут из вас Орловский?». Видимо, что-то где-то прочитал и ему это не понравилось. Зная Бабия, ситуация неудивительна. Но вроде всё закончилось хорошо (смеется).

 

Разрешение Валерия Ивановича

 

С болельщиками ведь тоже приходилось общаться?

 

Это мой конёк (смех). Еще со времен «МК в Питере» помню забавную историю. Тогда Фан-движения для прессы как будто не существовало, хотя после возвращения «Зенита» из 1 лиги оно начало набирать обороты. У меня была задача: раскрыть тему и взять интервью у фаната.

 

Я вышел на человека по прозвищу Доктор. Он был стоматологом, и зенитовцы часто лечились в его клинике. Я обратился к нему с просьбой об интервью, а он ответил: «Мне нужно посоветоваться с Валерием Ивановичем». Я был глубоко впечатлен таким подходом! Валерий Иванович мне представлялся неким убеленным сединами патриархом движения.

 

Доктор рассказал, какой на тот момент ему виделась фанатская иерархия. Первым номером шел Валерий Иванович - Сабонис, вторым Макс Пацифик, третьим не помню кто, а четвертым – он сам, Доктор. (Когда я Валере рассказал всю эту историю, он, помню, очень смеялся.) В итоге интервью после консультации с Сабонисом состоялось и получилось довольно познавательным. Но запомнилось оно и тем, что, для того чтобы просто взять интервью у фаната «Зенита», пришлось приложить столько усилий. Потом я уже сам познакомился и с Валерой, и с Максом, со всеми потихонечку. В 2000-м, когда было 20 лет движу, мы замыслили в газете рубрику, посвященную этому событию. Я брал интервью у разных фанатов-основоположников. И так получилось, что, постоянно общаясь с ними, я постепенно погрузился в тему и потом старался фанатские истории брать на себя. Сейчас занимаюсь тем же на Радио «Зенит». В год 30-летия движения сериал, посвященный этой теме, прошел и в программе «Сектор 33», и в официальной программке к домашним матчам - журнале «ПроЗенит», который мы делаем под руководством главного редактора «РЗ» Федора Погорелова. Кроме того, с Федором и еще одним коллегой с радио Сашей Андреевым мы сняли документальный фильм о первых фанатах «Зенита».

 

Следишь ли ты на матчах за фанатским Виражом, за тем, что поют фанаты и что происходит на секторах?

 

Конечно, слежу. Иногда, когда соперник слишком слаб, наблюдать за поддержкой бывает даже интереснее, чем за событиями на поле.

 

Круче всего слушать Вираж, когда, стоишь за воротами, там просто потрясающая энергетика! Думаю, вратарь однозначно ловит вашу волну, когда стоит спиной к вам.

 

Ты подсчитывал свои выезда?

 

Нет, к тому же большинство моих выездов – это командировки, а считать их выездами неправильно. Они не связаны с лишениями и тратами, да и в поддержке я не участвую. Разве что сопереживаю команде.

 

Если ты в командировке, отличается как-то отношение к происходящему на поле?

 

Никак не отличается. Другое дело, что изменилось само отношение к футболу. Начинал-то я просто как болельщик, а сейчас, если тебе надо об этом матче написать, то ты не можешь просто сидеть и разбрасываться своими эмоциями. Надо что-то высматривать, анализировать, отмечать. По ходу матча в голове может сложиться концепция будущего материала, а готовые абзацы появляются только тогда, когда я сажусь за компьютер.

 

Петербургская школа

 

Ты представитель прессы и должен быть скорее беспристрастным. В силу этого с годами не начинаешь меньше болеть за «Зенит»?

 

Болею не меньше, это просто как-то по-другому происходит. Когда с финальным свистком арбитра тебе нужно поставить точку в отчете об игре, бывает не до эмоций. С другой стороны, помню свое состояние, когда от московской гостиницы я шел на вокзал, чтобы поехать в Раменское осенью 2007-го. Чувствовал себя солдатом, который идет на войну.

 

Возвращаясь к главной теме нашего интервью - можно ли говорить о том, что существует некая санкт-петербургская школа спортивной журналистики?

 

Вряд ли. Могу сказать, что существует определенное количество людей в теме – я говорю о тех, кто достаточно давно работает. У меня складывается впечатление, что многие пришли в спортивную журналистику совсем не с журфака. Уж не знаю, специфика это журналистики вообще, или только спортивной журналистики Петербурга.

 

По личному опыту и общению я понимаю, что журналистское образование не сильно влияет на качество того, что человек делает. Грубо говоря, либо ты можешь писать, либо не можешь. В таком случае никакой журфак не поможет. Про многих хороших журналистов можно сказать, что они пришли в эту профессию «с улицы».

 

Можешь привести примеры?

 

Один из самых ярких - Дима Рябинкин, мы давно с ним идем нога в ногу. Он работал на ЛМЗ, причем занимал серьезную должность, был болельщиком «Зенита», увлекался историей, статистикой, где-то что-то себе записывал. В «Нашем Зените» тогда нужно было делать рубрику, посвященную истории клуба. Я через знакомых стал искать того, кто может взяться за эту работу, и совершенно случайно вышел на Диму.

 

Он написал статью, другую, потом некую серию статей и постепенно стал писать на другие темы. Потом появилась возможность работать в редакции на постоянной основе, и он в достаточно зрелом возрасте бросил работу на ЛМЗ и кардинальным образом изменил свою жизнь. В итоге Дима стал, на мой взгляд, одной из главных достопримечательностей питерского журналистского цеха. После «Нашего Зенита», мы с ним вместе перешли на радио. Тут он по-прежнему очень востребован. Всегда есть выбор – либо обратиться к Интернету, чтобы получить какую-то историческую справку, либо позвонить Диме. Интернет ошибается чаще.

 

Какой итог своей жизни в «Нашем Зените» ты мог бы подвести?

 

Не сказал бы, что я однозначно горжусь этим периодом. Газета выходила в понедельник, и понедельник для меня всегда был тяжелым днём, потому что почти всегда оставалось какое-то чувство неудовлетворения. Только по каким-то отдельным и нечастым моментам появлялось ощущение «Мы молодцы!». Например, когда нам удавалось выкрутиться из сложной ситуации. Дима, бывало, диктовал отчет о матче из взлетающего самолета, и если б он не успевал это сделать, то пару часов – и всё, мы уже не выходим в срок. Читатели вправе это не знать, им важен продукт.

 

А еще я заметил такую интересную вещь, что на болельщицких форумах, как правило, отклики появляются, только если выявляется какой-то ляп. Это, наверное, свойство человеческой психики. Еще нас часто обвиняли в необъективной подаче информации. Но, полагаю, мы были достаточно честны перед людьми. Мы любим «Зенит». И после проигрышей мы всегда считали своей задачей защитить команду и поддержать её.