Уж десять лет, как в ссылке декабристы,

В воздухе царит собачий лай;

Военные страной руководят министры,

А палкой всех линчует Николай.

В правительстве готовиться указ

О крепости господской вертикали,

И люди, справедливость что искали,

Уезжают службой на Кавказ.

В разгаре Николаева правленья

Третье открылось отделенье -

Секретное, для слежки и того,

Чтоб не случилось страшного чего.

Личный цензор Пушкинского слога,

Вольнодумства беспринципный враг

Власть свою наследуя от бога

Революций погасил очаг.

Открылась казнью воцаренья дата -

Как знак упадка времени безликого,

В нем было мало от Петра великого

И много от жестокого солдата.

Им были попраны устои офицерства,

Политикой начальства стало зверство,

Теперь без страха загубить карьеру

Возможным стало не ходить к барьеру.

 

 

 

 

 

"По чести жить" - вот главная основа

Благих деяний, честности в делах,

Неотвратимость сказанного слова

И мужества не только на словах.

"Не предавай, не лги, даруй и множи" -

Девиз сей повторяла с детства мать;

И он помог бесстрашным многим стать

И крепко взять судьбы строптивой вожжи.

Хотя, на том же вскормлен был Печорин,

Онегин - путь цинизма был ускорен;

Но в чем же главная наука у стиха?

В сознании, что все не без греха.

Беда приходит с малого, тем строже

Необходимо подлость пресекать,

Запущенное зло всегда дороже

Искоренить, избавить, наказать!

Первее всех впивает когти хамство,

За ним пренебреженье по пятам,

И вскоре замечаешь: тут и там

Восседает лицемерья братство,

Двуличие, фальшивый, гнусный мир,

Где корысть да Мамон у всех кумир.

Не осуждать воспользовавшись тактом

Читателя я призываю верить фактам.

 

 

 

  

 

Случилось это в Северной Пальмире,

Где каждый дом в Венецию влюблен,

Где служат вдохновенной, стройной лире,

Но той весной был Петербург ошеломлен:

После венчанья, в церкви был зарезан

Идя под руку с молодой женой

Апрелев. Буд-то сатаной

Иль дьяволом безжалостно растерзан!

Фамилия убийцы - некий Павлов,

Чиновник не особо пышных лавров

Был схвачен и судим судом войны:

Пошел на каторгу, одетым в кандалы!

Причину гнусного, безбожного поступка

От следствия чиновник Павлов скрыл,

И яд позора выпивши из кубка,

Сам над собою шпагу надломил.

Лишен дворянства, имени и чести,

Мотивы преступленья неясны;

И Совесть не дает увидеть сны,

И Сибирь несет дурные вести.

В столице сразу запретили чтиво

Романов модных, где весьма ретиво

Описаны в насыщенных тонах

Бретеры, коих целый альманах!

 

 

 

 

 

 

Открылось сердце глянцевой бумаге,

Бледноликой свежести листа,

Ведь в дуэльной, кровопролитной саге,

Совесть не у каждого чиста!

В письмах описав свои деянья,

Все сложив в один большой конверт,

Молодой, напыщенный корнет,

Государю их отнес на покаянье.

Оказалось, корень этой драмы        

Завязан был на чести милой дамы -

Обольстив у Павлова сестру,

И клятвы рассыпая на ветру,

Апрелев с ней прижил двоих детишек,

Но отказался брать бедняжку под венец,

Тем самым без каких-либо излишек

Подписал себе трагический конец.

Но главное, что вызывало опалу

И ярость обесчестенной семьи -

Отказ Апрелева подняться со скамьи

И драться по дуэльному уставу.

Итог известен: с новою женой

Апрелев получает ножевой.

А суд сменил убийце приговор

На службу ратную у Кавказских гор.

 

 

  

 

 

Хороший автор пишет о высоком,

Плохой - о грязном, скомканном белье,

И к сожаленью, как-то ненароком,

Мы обсуждаем тени Ришелье.

Но в этом есть свое предназначенье:

Поступок подлый может научить

В будущем злодея обличить;

И тем приятней будет чтенье,

Когда оно пойдет во благо,

И воспылает пламенем отвага,

И дух впитает стойкость, твердь,

Низости отпор давая впредь!

Описанное здесь имело место            

Произойти на праздничном балу,

Где щеголей различных пышно тесто

И Денди приглашаются к столу.

Уж слышна в залах легкая мазурка,

Гарцуют ножки стройненьких особ,

В углу скучает одинокий сноб;

Кокетки рядом обсуждают гулко

Какие модны нынче театралы,

Как меж колон толпятся генералы,

Как все великосветские вельможи

Манерами друг на друга похожи.

 

 

 

 

 

 

Но вдруг, пронзая пышность бала,

Буря разразилась вдалеке:

Акустика классического зала

Разнесла удары по щеке.

Пощечина! Что может быть позорней

Прилюдно полыхающих ланит?

Колос гордыни, что воспел пиит,

Рушиться в агонии минорной.

Здесь неуместна заповедь Христа:

"Подставь другую щеку и уста

Сомкнув, прими смерено оскорбленье,

Избавя душу от тщеславного томленья."

Иной сакральный символ тут таиться,

Дарованный еще с времен Петра,

Чтоб дворянин мог вдоволь насладиться

Свободой, что несут с собой ветра.

Запрет телесных, строгих наказаний,

И право на достоинство и честь -

Ведь избиений было и не счесть;

Но все приход меняет новых знаний.

В воздухе повис немой вопрос:

Общество господ, игравших в штос,

Прочь сложили карты и коктейли,

Предвидя скорое развитие дуэли!

 

 

 

  

 

Все началось с банальной, глупой ссоры,

Без желчи едких, колких эпиграмм,

Когда в упорстве раздвигая горы,       

Два дурака свой выставили срам.

Не будем дожидаться мы смешков -

История сия совсем не нова:                       

Один из них был младший брат Чернова,

Другой носил фамилию Шишков.

Счел Шишков себя им оскорбленным,

В вопросах чести сильно ущемленным

И предложил за это сразу драться!

Чернов изволил вовсе отказаться,

За что пощечиной был мигом награжден.

Чернов безмолвно вышел прочь из зала,

Пошел домой, где был на свет рожден,

Сжал рукоять арабского кинжала

И возвратясь на пышный, званный бал,

Обидчика стал ждать возле кареты.

Узря Шишкова, он быстрей кометы

Достал сверкающий от ярости кинжал.

Удар клинка холодного и вот –

Лезвие впивается в живот!

Весы склонила в трауре Фемида:

Танатосом закончена коррида.

 

 

 

 

Миссия поэтов незавидна:

Их часто упрекают за слова,

Глаголами клеймят, и что обидно -

К концу подходит третья глава.

Начну ли я четвертую, кто знает?

Не будем из пустого лить в порожние,

Дана на все благая воля божья

И ясности нам в этом не хватает!

Все мои стихи уж очень мелки -

Читайте повесть, где покойный Белкин

Писал о выстреле и косточках черешни,

Ведь между строк идеи слишком вешни.

Герои романтического склада -

Как Сильвио, по духу мне близки!

Пусть доиграет мужества баллада,

Пусть их украсят храбрости мазки.

"Путь воина дарует нам свободу" -

Скажет желтолицый самурай.

И обрести желанный всеми рай

Поможет бусидо, душе в угоду.

Я изредка бываю малодушным:

Порою дерзким, а порою скучным,

Борясь с гордыней строго в одиночку;

Пожалуй, нужно здесь поставить точку.

 

№13