Век девятнадцатый златым зовут по праву -

То была духа русского весна,

Но самодержавия отраву

Россия выпила, не вспрянув ото сна!

Прошло порядка дюжины, без года,

Послевоенных, просвещенных лет,

Где конституций европейских мода

Стала послесловием побед.

А в это время, сидя на престоле,

Империи всесильный властелин,

Любимец женщин, статный исполин,

Давал балы и праздники доколе

В обществе назрел большой раскол:

На тех, кто был богат, и тех, кто гол.

Страну травили скрытые напасти -

Плоды гниющей, абсолютной власти,

Крепостного права рабский брод

И в казарму загнанных свобод.

Всему виной дворянская элита:

Вышедший на сцену Аракчеев,

Чиновников руководящих свита

И жадных до металла казначеев.

В быту ужесточаться стали нормы,

Но император тормозил реформы.

 

В отличии от матушки Европы,

Где было незначительно смертей,

Где кровь не часто омывала стопы,

Где не брала земля костей -

В России дрались максимально жестко,

Условия приблизив к боевым,

Садили пулю выверено, хлестко,

Движением оточено-стальным.

То вызов был господской, царской власти,

И в то же время ярый самосуд!

Когда в миру не утихали страсти,

Покуда одного не унесут.

По кодексу дуэльного устава

Часто дрались в десяти шагах,

И если оставались на ногах,

То бралась новая дуэльная октава.

Возмездие - вот главная причина

Желанья наказать, исполнить месть!

Нередко что шагов бывало вовсе шесть,

И зажигалась траура лучина..

Трагедию последующих строф

На дуэль накладывает вето,

Из погреба достаньте крепкий штоф,

Чтоб смешным вам показалось это.

 

 

Владимир Новосильцев знатен родом,

Светскими манерами журчит,

Аристократическим аккордом

Изысканность врожденная звучит!

Одет всегда по первому разряду,

Во всех салонах он желанный гость,

Завистники подлить готовы яду,

Не скрывая эпиграммы злость.

Женщины полны к нему томленья,

Корыстных целей, планов, вожделенья

К каждому прислушиваясь слову.

Но выбрал он прекрасную Чернову!

Волшебную и стройную невесту,

С тонкими овалами лица:

Все это оказалось очень к месту

И дело к таинству приблизилось венца.

Сестра поручика и дочка генерала

В приданное имела очень мало.

Семья Черновых - бедности оплот

Долги сгубили их дворянский род.

Заговорили все о скорой свадьбе,

Как будто дело было решено,

Что молодые будут жить в своей усадьбе,

Растить детей и пожинать пшено.

 

 

Новосильцев сделал предложенье

Руки и сердца, подарил браслет,

Но тут от матушки пришло распоряженье

Что на женитьбу наложен запрет.

Мать сказала сыну очень строго:

-"Не смеет пересечь она порога!

Потомок знаменитого Орлова

Достоин лишь богатого улова.

Глупо у любви сидеть в плену -

Найду тебе я знатную жену".

Повинуясь материнским вздорам,

Не вздумая идти на перекор,

Семью Черновых он покрыл позором,

Нарушив перед богом уговор!

Чтоб выглядело все не так уж мерзко,

И не было историй на слуху,

Используя знакомства "на верху",

Скандал уладили приказом крайне резко.

Чтоб с должностью своею не расстаться,

Пришлось отцу невесты извиняться.

Смыть позор был выход лишь один -

Старший сын Черновых, Константин,

Вынудил Владимира решиться:

Толи стреляться, толи жениться!

 

 

Добровольно выбрал он второе,

Извинившись за свои слова,

Объяснив, что "дело молодое"

И что в пылу бывает голова.

Константин, Владимира погодка,

Жениха успел предупредить,

Что ждет их неминуемая сходка,

Коли тот опять начнет чудить.

Конфликты разрешились полюбовно,

Но молва народа вероломна -

Говорили все, что "песня спета"

И жениха ведут под пистолетом!

Загорелся он гордыней пылкой,

Страхом быть униженным толпой,

Стать героем сплетен и немой,

Но многозначительной улыбки.

Опасаясь высмеянной чести,

Новосильцев сам возжаждал мести!

В то же время господин Рылеев,

Северного общества глава,

Лютый враг царя и казначеев,

Защищая бедности права,

Подтолкнул Чернова стать к барьеру,

Укрепляя революций веру.

 

 

Двадцать пятый год, желтит сентябрь,

Танцем на ветру шуршавит лист,

Укатил на юг цыганский табор,

Думает о прошлом фаталист.

А вдали, за комендантской дачей,

На восьми шагах, с расходом в пять,

Принялись испытывать удачу

Два врага, готовые стрелять!

О примирении забыли секунданты,

Соперники молчат, не говорят.

В мужестве своем почти Атланты,

Холодны, но их сердца горят!

 

 

Оба зарядили пистолеты,

Взглянули в небо, на шумящий лес,

Юности своей припомнив леты,

Как озорства обманывал их бес,

Как их влекли геройские романы,

Чужие земли, страны, океаны,

Мечты о доблести на поле брани

И как широкими казались жизни грани.

Оба подошли к барьеру быстро,

Направляя дуло на висок,

Каждый совершил свой громкий выстрел

И свалились оба на песок!

 

 

Аристократ, не лишенный жеманства,

Мятежник, противник засилья лжи,

Два полюса у авангарда дворянства -

Оба над пропастью стали во ржи!

Сбылись Рылеева тайные планы:

Вряд ли удастся кого-то спасти.

Агонии скорой смертельные раны -

Вот результат мировой глупости!

Смерть на дуэли бедняги Чернова

Вызвала в обществе первый мятеж.

Для императора все было ново,

Для декабристов - основа надежд.

Стала трагедия выгодой многих:

Бесправных озлобился мир и убогих,

Жаждать возмездия стал Вавилон.

Тянулись за гробом народные массы:

Помещики, слуги, священников рясы,

Дворянства шагал впереди эшелон.

Дуэльная спала давно эпидемия,

Выситься в этих лесах академия,

Где застрелили бретеры друг друга

Тихо лежат два очерченных круга,

Как роковой пьедестал из гранита

На месте, где младость коварно убита.

 

 

Печальный сей исход был на изломе,

На важном для России рубеже,

Свобода где ходила в неглиже,

Оказавшись скоро в страшной коме.

Тогда на место ставились задиры,

Людьми носились с гордостью мундиры,

Верили в любовь и справедливость,

А дамам была свойственна стыдливость.

История России многогранна,

Внезапно в ней порой менялась власть

И перемен кровоточащих рана

Возвышенных заставила упасть!

С приходом Николая впал в немилость

Защиты чести праведный закон -

Эра просвещенности сменилась

На узколобый воинский загон.

Палкою туда же загонялись

Оазисы свободного ума

Кто из последних сил сопротивлялись,

Ждала того и ссылка, и тюрьма.

На этом я рассказ свой завершаю,

Читатель, на слова ты не смотри!

Быть может, я словами украшаю,Что без прикрас прочтешь ты в части три.

 

 

№13